Писатели часто выясняют между собой отношения, как Хэмингуэй с Фицджеральдом в «Снегах Килиманджаро» — цитата оттуда. Фицджеральд был возмущен, прочитав этот абзац, дружба двух героtв американской литературы расстроилась окончательно.
Писатели всегда выясняют отношения с самими собой, любимыми. А читатели в их книги, как в зеркало, глядятся. Похожи? Не похожи?
Роман Фицджеральда «Ночь нежна» послужил основой для нового балета Бориса Эйфмана Up & Down -- и стал поводом рассказать о людях, которые на нас с вами точно не похожи, а вот на Фицджеральда и Эйфмана – пожалуй. И вовсе не в толщине кошелька дело. А в том, какой талант им дарован и как они этим богатством распорядились.
Эйфман перед питерской премьерой давал много интервью (мне тоже повезло), говорил об ответственности художника, о духовном и плотском, о размытых границах нормы, о том, что в мире сейчас разучились делать масштабные сюжетные балеты.
Теперь, после показов Up & Down в Риге, кажется, что это была некая фигура замещения и что великий хореограф элементарно не находил слов, чтобы описать свое творение. (Не объявлять же по-честному: «Ребята, это шедевр».) Или что слова ему изменяли — из ревности к языку тела, который Борис Яковлевич знает в совершенстве.
В Up & Down он достиг колоссальных высот. Здесь вызывают восторг буквальное каждое движение, поддержка, прыжок, жест, дуэт, трио, массовая сцена.
Это Эйфман высшей пробы, умеющий собирать цельную картину по кусочкам, но не как пазл или мозаику, это было бы слишком просто, а из фрагментов вопиюще разнородных, отличающихся по размеру, цвету, фактуре, даже на слух.
Это Эйфман крупной симфонической формы, с главной темой, которую ведет блистательный Олег Габышев – Дик, и побочной, отданной трепетной Любови Андреевой (Николь), со связующей – Иржи Йелинеком в роли отца Николь, и заключительной, Марией Абашовой в роли Розмэри. Это Эйфман, труппа которого совершенна. Это Эйфман, фантазия которого извергается вулканом. Это Эйфман непостижимый... и доносящий свое послание с абсолютной четкостью.
В мире, который он открывает публике в Up & Down, есть все — психлечебница и красная дорожка, пляж и варьете, дешевый кабак и светский раут, съемочная площадка и зал кинотеатра. И это очень дружный мир — люди в нем одеты и причесаны почти одинаково, двигаются почти синхронно; даже душевнобольные, представьте. Только те, кого освещает любовь (или сжигает порочная страсть: инцест в Up & Down явлен так, что мурашки по коже), способны выделиться из толпы. Но если человек не в ладу с собой — любовь бессильна, крах неизбежен, и никакие деньги не спасут, конечно.
Эйфман задает своему герою самый что ни на есть русский вопрос. Что делать талантливому человеку, когда работа выматывает его до последнего предела – а там, за дверьми, кипит веселая, здоровая, беззаботная жизнь? Что делать с любимой, которую ты сам создал из кучки растерзанных нервов, как Пигмалион из мрамора – Галатею, если больше нету сил ни подчиняться ей, ни бунтовать, ни расстаться?
Работать, диктует ответ 68-летний балетмейстер. Работать, ибо ничего нет дороже распознанного дара. Работать истово, не потакая женским прихотям и не думая о том, какое вознаграждение тебя ждет.
«Дорогой Эрнест! Пожалуйста, при первой же перепечатке убери моё имя. Я никогда не испытывал благоговения перед богатыми — только в тех случаях, когда богатство соединялось у них с высшей утончённостью и достоинством».
