Маша Насардинова: Не было мужа, да вдруг Алтынник

Обратите внимание: материал опубликован 9 лет назад

Знаете, вот честно и не вполне политкорректно: всякий раз, когда наши театры переводят на латышский сюжеты из советского прошлого или российского настоящего, чуть-чуть не по себе становится. Почему, толком не объяснить. То ли подвоха ждешь, то ли не(до)понимания. Формула «мы и они», наверное, в голове сидит.

СЮЖЕТ

«Чухонские штучки» (Čuhņas jociņi) в театре «Дайлес» уходят корнями в пьесу Александра Югова «Шутки в глухомани», а если глубже копать — в повесть Владимира Войновича «Путем взаимой переписки». История незамысловатая, немножко на «Семь невест ефрейтора Збруева» похожая. Служит парень в армии, на досуге общается с «заочницами» — от нечего делать, без серьезных намерений: нравится человеку письма писать, и все тут. Дело это, однако, опасней, чем кажется. Занесла неладная солдата на станцию Кирзавод, где живет одна из его адресаток. Два пьяных дня длилось свидание. В часть Иван Алтынник вернулся женатым человеком, а через несколько  месяцев супруга с младенцем на руках встретила его у проходной, и не домой к маме поехал Иван, не в техникум или институт поступать, как мечтал, а на злосчастный Кирзавод — плодиться и размножаться, работать сторожем и пить горькую.

Разница в культурных кодах — она ведь действительно существует. За примером далеко ходить не надо — «Сны Райниса», сделанные в Национальном Кириллом Серебренниковым, смотришь на одном дыхании, а на «Аспазии» Мары Кимеле в Новом Рижском чувствуешь себя как на чужом празднике и никак в толк не возьмешь — чему это люди вокруг так радуются.

Нет, теоретически все  ясно. Это же блаженство какое-то — перелистать вместе с актерами страницы биографии кумира, прикоснуться к божественному, разглядеть земное. Дело за малым. Надо, чтобы Аспазия  была кумиром. Или просто чтобы вросла в душу с детства. Тогда даже задумываться не придется — кумир, не кумир. Часть тебя. И — точка. Punkts. Никакие недостатки спектакля у тебя этой радости не отнимут. Да и не заметишь ты этих недостатков. Любовь потому что.

Короче, с «Аспазией» у меня не сложилось. И я подозреваю, что этому есть симметричный ответ.

Что «Чухонские штучки», а также «Провинциальные анекдоты» Вампилова, «Пять вечеров» Володина, «Самоубийца» Эрдмана,  «Похороните меня за плинтусом» Санаева, «Полуубийца» Молчанова (и так далее — рижские афиши предлагают широкий выбор), возведенные в ранг универсальной истории, тоже лишаются немалой толики обаяния и смысла.

Войнович, который почти всегда за анекдотцем прячет вещи очень жесткие, в своей повести  говорит не о мужчинах и женщинах вообще. Он говорит о работящих, красивых, несгибаемых русских женщинах и об их мужчинах — пьющих, живущих мало и бездарно. О том, как женщины своими руками превращают мужчин в это вот, в штанах, а потом мучаются и страдают.

Кажется, впрочем, что спектакль Дмитрия Петренко в «Дайлес» прекрасно существует и вне контекста, сам по себе.

В первую очередь за счет своих жанровых черт: перед нами комедия, замечательно сделанная комедия, которая обязательно стала бы черной, кабы режиссер не отдал женские роли двум лучезарным актрисам, Эрике Эглии (Люда) и Илзе Ваздике (Старуха — мать Люды). Этот ясноглазый дуэт абсолютно неотразим и невероятно смешон. А когда он превращается в трио, — с появлением Артиса Робежниекса в роли людиного брата Бориса, —  живокипящей силе семейки покоряется не только Иван (Каспар Зале), 22-летнее сокровище генофонда, но и зрители полным составом.

И понеслась вперед история женитьбы Алтынника, как электричка. (Именно такую декорацию —   вагон на рессорах да несколько сидений — придумал сценограф Артур Арнис.)

Окрутила парня троица с Кирзавода, опоила, задурманила голову тихими колыбельными, которые пела Люда на русалочьем языке — то ли русском, то ли украинском, то ли польском, чего только не обещая — кучу детей, пироги каждый день, любовь и ласку. С детьми и пирогами не обманула, кстати.

А насчет остального... Людин сын учится в городе на инженера, осуществляет призрачную иванову мечту. Еще трое растут при папе с мамой (папа попивает, мама вечно в истерике, но ведь как поет), четвертый скоро на свет появится. Жизнь не удалась? Самы виноваты.

Никого режиссер Петренко не осуждает, ни чухонскую глухомань, ни ее обитателей.

Жалеет разве что. Смягчает послевкусие от спектакля даже тем зрителям, которые с беспощадным Войновичем знакомы и солидарны.

Тепло на душе от этих шуточек-штучек.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное