«Этот фильм идёт 88 минут, и я это время у вас заберу безвозвратно, - сказал Александр Николаевич перед началом фильма. – Это плата за фильм. А для меня это большая ответственность перед людьми». И повторил: «Перед людьми». Кажется, о нелюдях Сокуров говорить просто не хочет, да такие на хорошее кино и не приходят.
Далее – несколько слов об ответственности художника, ведь он действительно забирает наше кровное время! «Об ответственности, в частности, визуальной, не говоря уж о моральной». И маленькое замечание об ответственности политиков, что обходится для всех нас очень, очень дорого.
Мда-с, что-то статья не получается… «Что-то фильм не получается», - говорит Сокуров в самом начале фильма на фоне титров, а слова адресуются некоему Дирку, который плывёт в океане, перевозя ценный музейный груз.
И сплетаются стихии. Сокуров расшифровывает, что эти стихии – история, политика, музеи.
На первый взгляд, это очень «простой» фильм. Некое повторение «Русского ковчега» (ту потрясающую ленту Сокуров снял о великом питерском «Эрмитаже»). А вот вам вторая история, несколько иная, о великом собрате музея в Санкт-Петербурге – Лувре.
Сокуров действительно потрясающе чувствует все нюансы великого искусства, будь то музыка, живописное или скульптурное искусство. Старинные шедевры Лувра. Там есть даже скульптура из Иордании, ей... 9 тысяч лет. Есть «помоложе», лет так триста. И, конечно же, пронзительная сцена, как рука живого человека (сокуровская, я потом эти руки рассмотрел «в натуре») долго и медленно приближается, а затем дотрагивается до пальцев старинной скульптуры Лувра. Периодически звучит Пётр Чайковский, «Детский альбом».
«Это спросите у композитора», - говорит на фоне титров режиссёр, мучительно (а процесс, в общем-то, действительно нелёгкий) раздумывающий о создании фильма. Автор музыки к фильму – Мурат Кабардоков. Среди прочих классиков, конечно.
«Я из военной семьи, жил в детстве в разных городах Советского Союза, - сказал сейчас режиссёр. - Телевизора у нас никогда не было – по принципиальным соображениям. Но всегда было радио. Сперва звучала музыка русская, затем европейская». Хорошее начало домашнего воспитания.
Итак, Лувр занимают немцы. Вместе с Парижем. В 1940-м. Приезжает в оккупированный Париж, сдавшийся без боя и объявленный «открытым городом», заклятый «друг» Сокурова – Адик. Ну, Адольф Гитлер, о котором был другой фильм режиссёра на грани гениальности – «Молох». Документальные кадры, Гитлер изучает французскую столицу, центр мировой культуры: «Башня на месте, Лувр на месте».
«Что Париж без Лувра?», - закадровый голос режиссёра (он же и сценарист, разумеется). Спорный вопрос?
Главные герои фильма – Лувр и немецкий генерал граф Меттерних и директор музеев Франции Жак Жожар. Их исполняют профессиональные, «сегодняшние» артисты. Они знакомятся. Пьют кофе. Обсуждают будущее Лувра. Открывают выставки. Тем временем в Париже работают кинотеатры, кафе. Мирная жизнь!
«Какая плата за это? Ну, подумайте? Прошу вас?», - умоляет голос режиссёра в кадре. Вот он, сидит во втором ряду рижского кинотеатра, смотрит фильм с нами. «Подумайте!» Я думаю: «Жизнь человеческая!» - «Ну, подумайте? Мир!», - говорит голос режиссёра в кадре.
По Лувру ходит Сокуров и оператор, на них глядят своды XVI века и портреты, которым несколько веков. Потрясающе – они живые.
«Я убеждён, что великое произведение искусства подпитывается нашей энергией, иначе оно бы давно, давно уже рассыпалось!», - безо всякой мистики сказал после сеанса режиссёр.
В фильме вдруг чёрно-белые кадры страшного 1942-го. Это город Ленинград. Блокада. Мёртвая девочка на лестнице. Знаменитые кадры народного артиста СССР Ефима Учителя, как человек сползает у великой решётки Летнего сада и умирает. Трупы. Вода из Невы. Голос режиссёра: «Из дневников. Лежала мёртвая женщина и мёртвая дочка рядом с ней. Утром девочки не было – наверное, съели. У женщины уже не было ног».
И «Эрмитаж». Пустой. «Он вмёрз в историю блокады. В залах были мастерские, где делали гробы. В подвале лечили раненых». План «Эрмитажа», на котором отмечено, сколько снарядов попало в великий музей.
«Зачем вы поставили кадры о блокаде?», - потом задали вопрос из зала. Режиссёр долго молчал. «Вообще-то я думал, что из фильма это ясно», - ответил он. Но потом спокойно рассказал, что была премьера в Венеции год назад. «Зрители совершенно не знали, какие жертвы были в Ленинграде!
Они совершенно не знали, что там происходило. Там было ниже ада! Было то, что нельзя говорить тут вслух… Миллион жертв. Сотни тысяч солдат, которые до сих пор лежат в лесах и которые не перезахоронены с должными почестями. А они не знали».
Кстати, помните фрагмент из «Русского ковчега»? Барон де Кюстин (француз, однако!) ходит по «Эрмитажу», попадает в эпоху блокады. Говорят о количестве жертв. «Сколько-сколько? Миллион? Очень дорого обошёлся этот «Эрмитаж»…
В Венеции - не знали. А мы, многие из нас - знали, что французский «режим Виши», вошедший в коллаборационизм с Германией, возглавлял маршал Петен? И кто он? «Герой Первой мировой», - говорит голос режиссёра. Повторяет: «Герой Первой мировой!» Показывают Петена. Я думаю, он кое-что пережил во время той Первой мировой. А тут Вторая мировая, за которую Франция заплатила малой кровью. И спасением людей и памятников культуры.
Многое мы не знаем из-за политики и из-за того, что историю переписывает каждый на свой вкус.
Кстати, в зале был великий латышский композитор Петерис Васкс. Он мне как-то рассказывал, как советские войска в 1945-м разбомбили родной город его отца Приекуле. Тогда была борьба на смерть. Это вам не прекрасная Франция!
Сокуров ходит по Лувру. С ним – дух Марианны, которая полубезумно периодически провозглашает главные слова символы Франции: «Свобода, братство, равенство!» И Наполеон Бонапарт. «Это я!, - говорит он, показывая на свой портрет. - И это я!»
В «Русском ковчеге» долго ожидалось, когда герой подойдёт к «Возвращению блудного сына» Рембрандта. Тут ждали, конечно, «Мону Лизу». В полутемноте подходят к «Моне Лизе» Леонардо. «Это я!», - говорит Наполеон.
«Одинокий голос человека» - один из ранних фильмов Сокурова. Он нам безмолвно задаёт вопрос: что важнее – миллионы жертв и разграбление или мирная жизнь такой ценой? Уверен, что в России ответ на этот вопрос был бы однозначный. Это разница ментальностей, воспитания? Кстати, за такой вопрос о том, нужны ли были такие жертвы в Ленинграде, год назад перекрыли воздух телеканалу «Дождь». Хотя этим вопросом задавался ещё выдающийся и ныне здравствующий писатель Даниил Гранин.
Кто вступился за ребят с «Дождя», написав письмо президенту России? Ну, подумайте! Сокуров. Он знает, как писать царям челобитные.
В самом начале фильма он показывает предсмертную фотографию Льва Толстого – в том взгляде гения много сказано. Но он молчит – уже на смертном одре. И Антон Чехов молчит, умер за шесть лет до графа. Те, которые ушли в начале прошлого века, который успешно увенчался двумя мировыми бойнями. И у кого теперь спросить? У Дирка, который плывёт в океане? «С ним опять потеряна связь!»
Кадр: рука подходит к стеклянному саркофагу с мумией. Рука стучит – дескать, ответь. Не отвечает старина. Нет медиума! Приходится говорить самому – о том, что думаешь, о чём размышляешь, что волнует тебя сегодня, сейчас.
«Почему искусство не учит предвидению?», - одна из главных мыслей этого совершенно божественного, пацифистского и, если угодно, гуманистического фильма, смысл которого дай-то Господь услышат миллионы и возрадуются. Особенно – политики. Особенно сегодняшние. Если бы…
Сокуров - историк. Профессиональный. Сейчас в Риге он рассказал, как держал в руках документ об объявлении войны Германией Советскому Союзу. Было объявление войны! Всё остальное – небылицы от историков соответствующего периода.
Другое дело, что на подготовку к ней времени уже не было. «Хотя война была неизбежна!, - говорил сейчас Сокуров на встрече со зрителями. – Очень дорого нам обходятся просчёты политиков».
Это фильм о Германии и Франции, странах франкофонии, которых автор в фильме называет сёстрами. В общем, по общности культур так и есть. Но фильм завершается страшно. Красный фон («Свобода!») – под атональную музыку, явно напоминающую Гимн Советского Союза. Намёк понят.
«Зачем вы поставили Гимн?», - спросили у Сокурова. «Я должен расшифровать?» И ответил: «Визуализация мук».
Но там в финале был потом и синий («Равенство!») цвет. И в самом конце – белым цветом «Братство!») FIN FRANKOFONIA.
В общем, это очень сложный фильм, который вызовет разные отклики (прежде всего, резонанс общественный будет противоречивый). Хотя в Риге его приняли очень тепло. Каждый выходивший с вопросом зритель искренне благодарил Сокурова – за всё. Не только за «Франкофонию».
С балкона донеслись слова зрительницы в микрофон: «Уважаемый Александр Николаевич. Неделю назад я встретила знакомого Андрея на рижской улице, он смотрел на зелёный свет светофора. В руках у него была маленькая книжечка с коричневой обложкой «Сокуров. В центре океана». И мне это так помогло! Он сказал: «Надо читать! Читать надо!» Спасибо!» Приятно слышать знакомые голоса (я из партера не видел, кто говорил).
У Сокурова сложная миссия. Он действительно посередине большого океана, где бушуют стихии разных направлений – политика и искусство. Устоять там нелегко, но он держится потрясающе!
После встречи я спросил у Сокурова: «Вы сейчас улетаете в Ленинград? Ой, извините… В Санкт-Петербург?» Дружелюбная улыбка: «Да, в Ленинград. И в Санкт-Петербург».
Это дорогого стоит, друзья!
