В 2012 году производители вино-водочных изделий из исторического здания съехали. И вместо звона бутылочного стекла в этих стенах зазвучала старинная музыка. Теперь там находится самая крупная в России коллекция старинных и редких клавишных инструментов. Точнее, в помещениях бывшего «Кристалла» объединились две частных коллекции — руководителя Музыкальной лаборатории театра «Школа драматической пьесы» Петра Айду и уникального музыканта — пианиста, клавесиниста, клавикордиста, органиста, профессора Московской консерватории Алексея Любимова.
— Я начал заниматься старинными инструментами еще в конце 1970-х, когда впервые услышал подлинные клавишные на Западе, — вспоминает Любимов. — Тогда было плохо с деньгами, к тому же я был «частично невыездным», так что приходилось собирать крохи со своих гонораров. Так я накопил на два клавесина. В мире сейчас существует несколько музеев, посвященных старинным музыкальным инструментам. У нас в России, за исключением Музея Глинки, таких мест больше нет, да и там нет специально собранной коллекции клавишных, как у нас.
Как исполнителя Алексея Любимова (кстати, ученика великого Генриха Нейгауза) рижане могли уже несколько раз слушать на Международных фестивалях камерной музыки Баха. К счастью любителей музыки, он всегда — по возможности — откликается на приглашения директора фестиваля, нашей именитой клавесинистки Айны Калнциемы. А она всегда говорит об Алексее с восторгом и горящими газами. И это понятно:
каждый его концерт в Риге — знакомство с каким-то новым пластом неизвестной или мало известной нам доселе музыки в великолепном исполнении. Или известной музыки в неожиданном, но всегда обоснованном прочтении.
Впрочем, Алексей Любимов «навел шороху» в Латвии еще в советское время, точнее в эпоху самого махрового застоя. То есть еще до его московских «перестроечных» инициатив — Международного фестиваля авангардной музыки «Альтернатива» и Фестиваля Арнольда Шёнберга. В 1976 и 1978 годах этот тогда считавшийся авангардистом музыкант участвовал в организации фестивалей авангардной музыки в Риге и Таллине.
Об этом он вспоминает так: «Меня вызывали на ковер и допрашивали — сначала латвийский министр культуры, а потом Кухарский, наш министр: что, мол, вы там играете; а знаете, чем это вам грозит? Чем грозит, не знаю, — отвечал я, — но зато знаю, что скоро эту музыку будут играть гораздо больше, чем я это делаю теперь. И министры просто отпадали».
Когда были отменены идеологические препоны, Алексей Любимов стал одним из первых нетрадиционных клавишников, которые «прорвались» в Европу, Америку и Японию. Там он быстро стал знаменитостью первой величины, который с неизменным успехом выступает и сольно, и вместе с самыми именитыми оркестрами и ансамблями.
На латвийских фестивалях камерной музыки Баха Любимов играл музыку Клода Дебюсси, Фредерика Шопена, Франца Шуберта, Йозефа Гайдна... Ну и, конечно, Иоганна Себастьяна Баха и его сыновей Карла Филиппа Эммануэля и Иоганна Кристиана. То есть исполнял и старинную музыку, и романтическую, и классический репертуар пианиста.
Сейчас на XV фестивале Алексей Любимов в Большом зале Латвийской музыкальной академии предложил слушателям 10 хоралов И.С.Баха — 6 в первом отделении и 4 во втором.
— Раз уж такой фестиваль, то положение обязывает, — объяснил он.
Свою новую программу исполнитель назвал «В поисках сакральных ритуалов». Слушать ее он предлагает, отказавшись от самого процесса слушания музыки, а погрузившись в звуковой поток, не сопротивляясь ее прямому действию и выключив логику восприятия.
Концерты Любимова отличаются от классического стандарта тем, что он не только садится за инструмент и кладет руки на клавиши. Он еще выполняет культуртрегерскую функцию — немного рассказывает об авторах и их сочинениях. Конечно, не о Бахе или Шуберте. Хотя при таком своеобразном видении (или, скорее, слышании) пианиста даже часто исполняемой музыки, может, не помешали бы его «аннотации». Так Альфред Шнитке, написав для журнала «Советская музыка» рецензию на концерт Любимова, сам же с удивлением обнаружил, что это статья не о музыканте, а об исполняемых им сочинениях Моцарта: «не будь такого исполнения, не было бы у слушателей стольких размышлений об этой музыке».
Сам Любимов говорит об этом кратко: «Для меня нет ничего страшнее штампа...»
Но — вернемся к концерту в Академии музыки, где участник баховского фестиваля представлял публике и мало известную музыку. Для меня, например, открытием стал голландский композитор Симеон́н тен Хольт. Нет, не сам автор (его Canto Ostinato время от времени исполняется), а тот опус 1998 года, который прозвучал в тот вечер. Это Solo Devil's Dance IV («Четвертый сольный танец Дьявола»). Не знаю, как звучат предыдущие, но этот поражает темпом и напряжением. Конечно можно это представить как некую бешеную пляску, но
мне в музыке услышался бесконечный бег ночью по лабиринту неосвещенных улиц грязного средневекового города. Это ощущение усиливается еще и тем, что играет Любимов в темноте. Лишь одна лампа освещает ноты и клавиатуру.
В финале рижского концерта прозвучал цикл композиций под общим названием «Искатели Истины. Путешествия в недоступные места: музыка для духовных упражнений». Это так называемая «объективная музыка» философа-мистика, оккультиста, композитора и путешественника Георгия Гурджиева, записанная для него композитором Томасом де Хартманом (Фома Гартман). Хартман учился композиции в Москве у Антона Аренского, затем Сергея Танеева. После революции уехал из России. Писал балеты, оперы, симфонии, романсы, музыку к английским, французским и американским фильмам. 12 лет он сотрудничал с Георгием Гурджиевым.
Сам Гурджиев искусство подразделял на субъективное, рождённое благодаря разрозненным хаотичным влияниям, и объективное, основанное на природных законах. Субъективная музыка, по его мнению, не только рождается субъективным состоянием композитора, но и на слушателя воздействует в соответствии с его состоянием в момент звучания. Объективная музыка же, встречающаяся несравненно реже, требует объективного знания космических Законов и человеческой природы. Посему объективная музыка влияет на всех людей одинаково.
Сформулировано красиво, но
я воспринял путешествия искателей истины по недоступным местам философски, как хорошую музыку для духовных практик, а моя спутница плакала.
Может быть, потому не одинаково повлияла на нас музыка, что не так просто следовать советам мудрого и глубоко погруженного в музыкальный контекст маэстро.
При этом он, музыкант-интеллектуал, музыкант-эстет, всегда подчеркивал, что его интересует сама музыка — как художественная данность, феномен, явление,— а не специфический круг вопросов, связанных с возможностью различных ее сценических истолкований. Для него не существенно, выходить на сцену или нет. Важно находиться «внутри музыки».
Вообще рижанам повезло — эту программу (без баховской составляющей) Алексей Любимов москвичам и питерцам будет представлять только в январе-феврале будущего года.
