Кого из хирургов можно допускать к серьезным операциям, а кому можно доверять лишь небольшие манипуляции? Четких критериев, оказывается, нет.
Хирург-онколог Восточной больницы Елена Тимофеева – врач с очень большим стажем. По ее словам, раньше хирургов определяли по категориям: первая, вторая, третья.
«Это зависело от степени сложности операций, которые он делал. И ты знал: этот человек – умеет! Потому что он выполнил, условно, столько-то резекций желудка, столько-то резекций печени. Это – хирург высшей категории. А вот этот врач такого делать не умеет – и у него только первая категория.
Сейчас этого нет! Сейчас ты просто съездил куда-то, где-то поучился, где-то посидел на каких-то конференциях – и у тебя уже баллы, ты их набрал, и у тебя есть сертификат хирурга. А что ты делаешь? Какие операции? Какая у тебя квалификация? Может, ты только панариции открываешь и липомы удаляешь, а у тебя – такой же сертификат, как у человека, который делает резекции печени», - рассказала Тимофеева.
Это положение дел, по ее мнению, отчасти объясняет ту печальную картину в хирургическом лечении рака груди, которую вскрыло исследование Всемирного банка: в Латвии соотношение операций по радикальной резекции (с полным удалением молочной железы и лимфоузлов) к более щадящим методам лечения составляет 40:60, тогда как в других странах Запада нормой считается пропорция 25:75.
«Может быть, в этом причина того, что латвийские хирурги не учатся применять другие способы. Им это попросту не надо – потому что никто у них этого не спрашивает», - допускает она.