Для полноты картины: профсоюзный лидер Рижской хореографической школы, репетитор Национальной оперы, доцент Музыкальной академии, (со)автор нескольких книг и фотоальбомов, посвященных балету — это тоже она. «Где меня только нет, — смеется Регина. — Ну да, это счастье.
Я же никуда не рвалась, ни через кого не переступала, никого не отодвигала. Просто работала как вол».
— Гильдия — огранизация негосударственная. Означает ли это, что деньги на свои образовательные, издательские и продюсерские проекты вы добываете сами?
— Да, и нелегким трудом. В конкурс мы вкладываем даже те средства, которые дети зарабатывают, танцуя «Белоснежку и семь гномов» (детский балет, поставленный Каупужей для учеников РХШ, много лет идет в Опере при полных залах. — Rus.lsm.lv).
— Балетные детишки гонорары вообще никогда не получают, это не в традиции, верно?
— Не получают. Мы воспитываем их в ином духе. Мне думается, самое главное, что нужно в них воспитать — любовь к своей профессии. Кем ребенок видит себя дальше: человеком, который выходит на сцену ради гонорара, или артистом, который может что-то дать искусству? Если ты настоящий артист, ты всегда востребован. А если просто деньги считаешь — мало что считать придется.
— Провести международный балетный конкурс в Прибалтике мечтали многие. Тщетно. А вы долго к нему шли?
— Да. И много лет с сожалением откладывала мысли о нем «на потом». Мы устраивали состязания внутри школы, фестивали, концерты, были гастроли с «Белоснежкой», другие крупные проекты, забиравшие массу времени и энергии. Но однажды ко мне подошла моя бывшая ученица Марина Сейко и сказала — «Skolotāja, давайте устроим конкурс!». Я с радостью поняла, что не мне одной этого хочется: ну сколько ты вытянешь в одиночку?! Мы очень плодотворно отработали год и 2013-м сумели провести первый конкурс. За ним последовал второй. Думаю, это было правильно — устраивать конкурс два года подряд, потому в нашей республике очень важно утвердиться, доказать, что речь идет не о разовой акции.
— Но ежегодный конкурс — это ведь редкость, правда? Обычно конкурсы проводятся реже.
— И мы теперь возьмем паузу: следующий конкурс у нас будет в 2016 году. Дальше он будет проходить раз в два года. Дело даже не столько в организационных трудностях, хотя да, достаточно сложно спонсоров найти, а мероприятие затратное, оно требует театра, большой сцены, гала-концерта с участием звезд — его нельзя в доме культуры проводить. Важнее другое.
Исполнителям требуется время, чтобы подрасти. Мы ведь на каждом конкурсе хотим новую звездочку увидеть. Это и ведь есть суть конкурса.
— Мы говорили о конкурсе с шефом Латвийского балета Айваром Лейманисом, и он очень радовался объективному судейству. Ни для кого ведь не секрет, какая это редкость.
— Каждое государство у нас представлял только один человек, и ни у одного из них не было «специальных пожеланий»: ни у Сирила Атанасоффа из Франции — его соотечественники в конкурсе вообще не участвовали, ни у Марека Рожицки, который привез из Берлинской балетной школы 13 учеников, но ставил отметки объективно и своим, и «чужим», ни у остальных судей.
— Берлинцы были очень хороши. Хотя в модерне они выглядели гораздо убедительней, чем в классике, нет?
— Согласна. Но парни там очень сильные.
— И очень друг на дружку похожие — даже цветом кожи.
— Там на всю школу, наверное, только 10 процентов немцев. Это психологический фактор: те, кто приезжает в другую страну, очень заботятся о своей карьере. Они по-другому занимаются. Уровень подготовки, с которым они поступают, может быть разным, зато проблем с дисциплиной и мотивацией никаких.
Даже наш Тима Адрияшенко после года учебы в Италии сказал мне — «Да, skolotāja, теперь я понимаю, как надо работать».
Тима сейчас в Ля Скала... Надеюсь, в 2016-м приедет к нам на гала-концерт... Иногда мы и сами чувствуем, какая здесь, извините, лафа. Сколько терпения и умения прощать — может, даже в перебор. Но нас мало, и мы стараемся холить то, что мы имеем.
— А среди уехавших из Латвии есть артисты с удачной судьбой? Кроме Тимофея и Анны Лаудере — примадонны знаменитой труппы Ноймайера в Гамбурге?
— Даце Радина: она закончила нашу школу, протанцевала несколько лет в Риге, в 99-м уехала в Венгрию и стала там известной балериной, много призов завоевала, ее часто приглашают в Венскую оперу. Я за нее очень рада. Сейчас у нее малыш, что тоже прекрасно. Еще раньше уехал в Америку Эрленд Зиеминьш, и некоторые парни отправились по его следам. Наши ребята есть и в Тарту.
— То есть на международном рынке они вполне конкурентноспособны?
— Без сомнения.
— В качестве дополнительных призов многие конкурсанты получили приглашения на зарубежные мастер-классы. Это не опасно для педагога — отправлять учеников в другие школы? Не в том смысле, что научат плохому, а в том, что могут ведь там и остаться?
— В этом смысле все опасно. И конкурсы, и мастер-классы, и тесное сотрудничество с учебными заведениями из других стран.
Моя девочка, например, недавно перевелась в Германию. Конечно, мне немножко больно. Но это эгоизм.
Я вспоминаю себя в молодости: ведь тоже хотела куда-то уехать! Но не могла, время было другое. Что важно, по-моему? Важно много и хорошо работать с детьми, чтобы даже после отъезда они не забыли то, что мы им дали. Мы должны сами себя развивать и все, что можно, отдавать по максимуму. И смелее приглашать учеников и педагогов со стороны! Начали мы как раз с учеников, это проще из финансовых соображений. У нас сейчас пять человек из-за рубежа: четыре девочки из России и мальчик из Литвы. И это замечательно. Значит, рижская школа интересна миру.
— Не сложно детишкам в чужой языковой среде?
— У тех, кто по-настоящему хочет учиться, нет проблем. В прошлом году маленькая Соня из Санкт-Петербурга приехала — она уже все понимает по-латышски, ей шести месяцев на это хватило. Сейчас у нас еще две первоклассницы, и одна уже совершенно адаптировалась, а вторая смотрит большими глазами, но уверяет, что все понимает. Тут все зависит от воспитания в семье и желания самого ребенка, его старательности.
— Бывает так, что конкурсные победы дурно сказываются на детях? Что они нос начинают задирать?
— Очень часто. Такие вещи — они как болезни в младенчестве: ими надо переболеть, чтобы иммунитет наработать.
Да что там говорить, даже у больших артистов звездная болезнь бывает, чего же от школьников хотеть.
Тут надо не оттолкнуть ребенка, а помочь, объяснить, что добиться успеха трудно, но удержать — еще трудней, что моментальная слава — она и есть моментальная, быстро кончится, а если ты хочешь славу долгосрочную, то надо опять к станку.
— Вы следите за тем, как складывается сценическая судьба ваших лауреатов?
— Да. В этом году Дмитрий Загребин получил первое место. Ему 24, у него грандиозный прыжок — и небольшой рост: московская карьера не заладилась. Он приехал к нам, победил — и его пригласили в Австралию! На него спрос появился! Анния Копштале (II премия в 2013 году.— Rus.lsm.lv) именно на конкурсе показала и доказала свои возможности. Теперь стремительно растет в труппе нашего театра. То же можно сказать про Йоланту Лубею. Еще одна молодая солистка, Алисе Прудане, так перенервничала, что после выступления сказала — больше никогда ни в каких конкурсах участвовать не буду. Но начался сезон, и она вдруг — хоп! — стала по-новому раскрываться в каждом спектакле. А это, знаете ли, тоже результат.
