Экс-банкир также поведал латвийским журналистам о том, как его компания пыталась открыть филиал банка в Лондоне, купила скандинавского автопроизводителя Saab и инвестировала миллионы в airBaltic.
- Наша встреча происходит в Лондоне. Почему?
- Начнем с того, что я тут живу достаточно давно, с 2005 года я здесь официально прописан и нахожусь, в общем-то, дома. Несмотря на то, что я являюсь гражданином Российской Федерации, живу я здесь. А нахожусь я здесь безвыездно, потому что случились известные события ноября 2011 года, когда был захвачен банк Snoras, и Литва выдала Европейский ордер на арест меня и моего партнера, господина Бранаускаса.
- Великобритания никого не выдает?
- Великобритания - это страна, которая имеет соглашение с почти всеми государствами, просто здесь вы имеете право на то, чтобы этот запрос будет рассмотрен по существу. Мой запрос рассматривается с 24 ноября 2011 года.
- Вы имеете какой-то бизнес?
- Я имею только суды. Разные – гражданские, правовые, уголовные и прочие.
- У вас много адвокатов?
- Нас обслуживает одна адвокатская компания – они привлекают к процессам подрядчиков, которых считают необходимыми.
- Помещение, в котором мы находимся, дорого снимать?
- Эту комнату? - Очень недорого, к тому же, помещение принадлежит одному их моих знакомых, по старой дружбе есть скидка.
- Можно ли сказать, что вы сейчас нищий?
- Наверное, совсем нищим назвать меня нельзя, покушать есть на что, и на улице не спим, но по сравнению с тем, что из себя представляла компания и что мы потеряли – да, так и есть.
- Какова была ваша высшая точка успеха?
- 2,2 миллиарда евро. Это я могу сказать совершенно точно. Это оценка нескольких предприятий, названия которых мы назовем позднее. Поскольку мы готовимся к иску против Литвы, различные оценки компании и ее субъектов уже сделаны, либо доделываются в настоящий момент. Такую стоимость имела компания, известная под названием "Конверс груп". Её больше нет.
- Вы помните, как вошли в банки Snoras и Krājbanka?
- Отчётливо. В 2003 году мы получили предложение о приобретении Snoras у его предыдущих собственников через посредника. Быстро посчитали, банк был не простой. Мы смотрели много банков – латвийских, литовских, и не только их. Это была быстрая сделка, собственник был очевидно мотивирован на продажу и нам удалось договориться дней за сорок-пятьдесят. Банк был не простой, проблемный, об этом знала вся страна, никто этого не скрывал. Мы считали, что проблема излечима, и ее удалось излечить. Приобретение Krājbanka стало логичным развитием группы в регионе. У нас было желание с 2004 года приобрести что-то в Латвии. Мы смотрели несколько банков, но Krājbanka по модели и сути бизнеса был просто точной копией Snoras. Krājbanka был в то время под акционерным конфликтом, который нам удалось разрулить.
- Вы знали прежних акционеров Krājbanka?
- Я знал их юристов. Сами акционеры не хотели даже садиться друг с другом за стол поэтому все действия, которые мы вели, мы вели через их адвокатов. Сумма сделки составила 58 миллионов евро.
- Почему именно банки?
- До 2008 года мы занимались только банковским бизнесом - у меня банковское образование, я всю жизнь этим занимался. В 2008 году, когда случился кризис, возникло много активов, которые имели низкую стоимость. В 2008 году, когда случился кризис, начали обесцениваться и наши кредитные портфели. В целом возникло много активов, которые имели низкую стоимость, которые нельзя было не покупать. Либо активы, которые представляли из себя апсайд для группы в будущем. Поэтому группа начала заниматься не только банками, но и промоактивами, недвижимостью.
- Одна из самых известных неудачных сделок - Вы хотели купить у шведов Saab.
- Сделка получилась, мы финансировали ее, она была успешно закончена, Spyker стал владельцем Saab, другое дело, он уже не принадлежал нам де-юре. Но учитывая, что мы являлись основным кредитором Spyker, возникал механизм негативного контроля через долг. Нам удалось убедить Шведское правительство в том, что мы можем быть акционерами. Нам удалось в принципе договориться и с General motors о том, что они не будут мешать "Конверс груп" стать прямым владельцем Saab. Но что случилось – то случилось.
- Вы пытались приобрести банк и в Великобритании.
- В 2006 году мы получили разрешение на приобретение банка, который назывался тогда Pointon York Ltd, мы получили. Этот банк существовал до 2012 года. Далее этот банк был продан путем разделения на активы и пассивы. Сейчас он существует Cambridge & Counties Bank. Банком я владел напрямую, и к увеличению его капитала никогда не было никаких вопросов. Мы пытались здесь (в Лондоне) открыть филиал Snoras. Получили разрешение литовского Регулятора. Просуществовал филиал один день. Не проведя ни одной операции, он был остановлен. Сейчас я понимаю, что это правильное решение. Дело не во мне лично. Великобритания старается законодательным образом защищать свой финансовый рынок. Несмотря на то, что здесь живет 63 миллиона людей, Хай Стрит-банков здесь очень мало. Кроме того, в момент, когда мы открывали филиал, произошли памятные события с исландскими банками, болезненные для всех.
- Что случилось со Snoras и Krājbanka?
- Негативные события со Snoras начали происходить после прихода к власти текущего президента Литвы и смены команды в Центробанке Литвы. Предыдущий председатель ЦБ покинул свой пост и на его должность был назначен господин Василяускас, руководитель предвыборного штаба Дали Грибускайте. Это назначение произошло в феврале или марте. Я и Баранаускас предпринимали несколько попыток встретиться, тем не менее, это удалось сделать только в июле 2011 года при не очень формальных обстоятельствах. Это было не заседание, проходящее в обычном месте, зале правления Банка Литвы, а некая встреча в одном из помещений одного из заместителей. Проходила встреча довольно агрессивно с их стороны. Это был не монолог, а диалог. Нас упрекали во многих вещах - что мы очень сильно растем, что надо нас как-то ограничить, что риски, которые принимает Snoras, неприемлемы для системы Литвы. Нашу аргументацию не слушали. Достаточно долго мы обсуждали нашу медиакомпанию – зачем банку Snoras медийная группа, и почему мы ее не продаем. Встреча длилась полтора-два часа, разговор шел на русском языке. Понимая, куда идет беседа, я четко сказал: «господа, если у вас есть желание отобрать банк, то не надо вредить вкладчикам, клиентам, кредиторам и мне в первую очередь, давайте это сделаем цивилизованно. Соберемся с калькуляторами и подсчитаем, кто кому сколько должен. И забирайте». Дальше все проходило в режиме переписки с Центральным банком Литвы, нам было дано четкое предписание продать пакет акций (меньше контрольного) другому инвестору, этот инвестор может быть только западным и ни в коем случае не восточным. Мы нашли такого инвестора, представили его. Название этой кампании я не хочу называть, потому что в настоящий момент она существует, это регулируемая финансовая организация , и я не хотел бы ей вредить. Последняя наша встреча была за пару недель до коллапса, когда нам продлили разрешение на владение Snoras. А 16 ноября банк Snoras отобрали, при довольно странных обстоятельствах.
Выглядели они следующим образом: мы (с Баранаускасом) были в рядовой командировке, наша газета, имея эту информацию, зачем-то опубликовала статью. Мы не восприняли это всерьез, это бред, потому что здравые власти так действовать не могут, не имеют права. Но что случилось – то случилось. В среду банк был остановлен в 4 часа дня. Выдернули розетки у свифтов и платежи остановились. До 16.00 банк работал в обычном режиме.
- Какую выгоду получило литовское государство?
- Я до сих пор не понимаю, почему, даже если было желание отнять, почему это было сделано так безграмотно, так тупорыло. Это ужасно. Они имели дело не с крепостью, где сидят автоматчики и которую надо захватывать. Все вполне цивилизованно общались, можно было вполне цивилизованно разобраться, какую стоимость имеет компания, как эту стоимость забрать. Это было сделано вне закона. Двумя сутками позднее Литва приняла соответствующие законодательные акты. Почему это было сделано с точки зрения экономики, я тоже не знаю.
- Вас упрекают в том, что вы создавали финансовую пирамиду.
- Банк это организация, которая продает и покупает риски, а также собирает деньги и выдает кредиты или куда-то инвестирует. Пирамида выглядит абсолютно по-другому. Это принципиально разные вещи. Нас упрекали в том, что мы кредитовали многие бизнесы, не свойственные для Литвы, например тот же Spyker. И выдавали кредиты нерезидентам. Но нигде не написано, что это запрещено делать. По меньшей мере глупо тормозить банк в развитии. Snoras и Krājbanka никогда не брали непрозрачных клиентов. Это были дорогие банки. Этот бизнес никогда не был приоритетным для банка. Но он есть и будет у любого прибалтийского банка. В этом нет ничего плохого.
- Краха Krājbanka могло не быть?
- Во-первых, Даже после национализации Snoras Krājbanka продолжал функционировать нормально. У него не было очередей, его не выносили вкладчики и не рвали клиенты. Второе - это злое стечение обстоятельств, которое произошло в истерии, когда люди не обладая полной информации к тому, что происходит, принимали решение. Такие решения зачастую бывают неверными. В случае с Krājbanka решение было принято безусловно неверное. Банк был платежеспособен, его можно было продать, покупатели были, правда восточные. Об этом все знают. Банк был достаточно странным образом перенят Airbaltic, его стоимость на балансе была уменьшена. Кроме того, мой в прошлом лучший друг и партнер Менделеев подделал документы по хищению средств Krājbanka с корр. счетов в России. Общий размер денег, похищенных у Krājbanka и Snoras, составил 128 миллионов долларов плюс акции Инвестбанка, которые находились в залоге у Snoras.
- Власти Литвы и Латвии говорили об обнаружении недостачи.
- Почему литовские власти так рьяно меня гоняют и хотят посадить в тюрьму – потому что никто из литовских властей не пытался с нами коммуницировать. Мы просили контакта с прокуратурой – нам было отказано, просили контакт и Центробанком – нам было отказано, у меня есть переписка с администратором – отказано, мы просили зеленый коридор в Литву – нам было отказано. Все это задокументировано. Ваши власти начали разбираться. Недавно мы встречались со следственной группе в посольстве Латвии, никто не пытался меня заковать в цепи. Это было две недели тому назад.
Мы пытаемся доказать, что недостачи не было. Безусловно, наверное мы нарушили какие-то инструкции и каноны, которые приняты в стандартном банковском регулировании, но я хочу задать вопрос, а кто этого не делает?
- Вы начали кредитование airBaltic.
- Мы прокредитовали сделку купли-продажи акции у SAS, понимая, что это не контрольный пакет, кредитуя государственную компанию. В России когда вы кредитуете государственную компанию, вы по сути кредитуете государство. И для нас это был госриск. Отчетность airBaltic в то время также выглядела прилично и не вызвала у нас отторжения. Подозрения возникли только к концу 2010 года, когда вышла отчетность 2009 года. Мы поняли, что компания генерирует убытки. Начали разбираться. Когда разобрались, поняли, что модель airBaltic не неправильная, хотя в ней имелись ошибки. Например, странные тарифы на обслуживание государственной авиакомпании в государственном аэропорту. Тарифы эти были выше, чем у Ryanair. Кроме того, Бертольд Флик переоценил свои возможности в создании кэш-потока.
Нужно понимать, что собирая пассажиропоток и модернизируя флот, вы увеличиваете оборот, а не доходность. Доходность увеличивается массой способов, как это, например, происходит в настоящий момент.
Мы поняли, что у компании серьезные проблемы с кэшем в 2011 году. До этого просто давали кредиты, базируясь на тех цифрах, которые нам дают руководство компании. Дальше были переговоры – либо мы прекращаем фондировать, либо авиакомпания должно быть полностью под нашим контролем. Мы понимали, что поскольку это государственная собственность и государство не готово продавать её за один лат, начали конструктивные переговоры с государством, о том, кто и сколько инвестирует в эту историю. Все происходило прозрачно. Государство наняло сторонних консультантов, профессионалов, которые сделали свои выводы, базируясь на цифрах, которые были у них и у нас. В результате было достигнуто соглашение о том, как компания будет реструктуризирована. Оно было подписано 3 октября. Несмотря на то, что случилось, эта реструктуризация идет и сейчас.
- Латвийские политики были заинтересованы в том, чтобы оставить компанию национальной. Вы сотрудничали с ними?
- Прямых приказов мне никто никогда не отдавал. Но все понимали, что если мы его (airBaltic ) приземлим, то рикошетом это ударит в нас – нам придется взять на свой баланс колоссальные убытки, да и спасибо нам бы никто не сказал.
- Минсообщения держало в Krājbanka большие средства?
- Минтранс никогда у нас не держал много денег, это иллюзия. У нас было много госкомпаний, но не Минтранс, он обслуживался в других банках. Латвийская железная дорога всегда была в G.E.Money. Мы кредитовали Рижский вагоностроительный завод, это правда. Мотивация при выдаче кредита была такая, что стоимость залога – огромный участок земли на ул. Бривибас – существенно превышала размер займа. Даже при самом негативном для нас сценарии мы получили бы существенный земельный актив в хорошей части города. Учитывая, что тогда запускалась программа по предоставлению видов на жительство для россиян, это было существенным катализатором для рынка недвижимости. Но владельцы предприятия предоставили внятный план развития завода. То давление, с котором они столкнулись, в моем понимании абсолютно необъяснимо.
- Правда ли, что Krājbanka достался Антонову потому, что его не поделили Шкеле, Шлесерс и Лембергс?
- Нет, у Krājbanka были российские инвесторы. Хотя я прекрасно знаю и Шкеле, и Шлесерса, и Лембергса. Во время сделки купли-продажи банка в 2005 году я не знал ни одну из этих фамилий. Со Шлесерсом мы общались по поводу airBaltic, когда он был министром транспорта. Что касается Андриса Шкеле - охранное предприятие, которое охраняло Krājbanka – монополист Falck apsargs. У Шкеле был или есть похожий бизнес. Вот в этой связи мы и общались. С Лембергсом мы общались в Вентспилсе, где у Krājbanka был крупный филиал. А вообще, я предпочитаю держаться подальше от политиков. Надо было поближе – может, и остался бы влиятельным банкиром.
- Каков ваш прогноз, получат ли свои деньги кредиторы Krājbanka – Раймонд Паулс и другие?
- Скорость и система принятия решения ликвидатором банка – ужасна. Это грабеж. Если я когда-нибудь заработаю миллион, я отдам Раймонду Паулсу его миллион. Как и остальным клиентам. Кстати, со многими из них, в основном с нерезидентами мы сейчас ведем переговоры. Юридически я не обязан это делать, но люди думают по-другому. И мне придется как-то жить с этим дальше. Поэтому с этой историей придется разбираться.
- Проясните роль вашего отца в этой истории.
- В той ситуации в первые месяцы мы все находились в состоянии аффекта, поэтому мой отец, Александр Юрьевич Антонов, предпринимал те действия, которые считал нужными, делал все, что от него зависит, чтобы помочь мне. Многих вещей он, конечно, не знал, поскольку за прибалтийскую часть группы отвечал всегда я.
- Ваш отец заявил, что Вы приехали в Латвию не сами, по приглашению одного из латвийских олигархов.
- Будем считать, что Александр Юрьевич погорячился. Во всех странах, кроме Эстонии, я был знаком с очень большим количеством очень влиятельных людей. В моей голове, и не только в голове, достаточно знаний , которые можно было бы применить. Но я считаю, что вредить людям, которые мне ничего плохого пока не сделали - это по меньшей мере глупо и подло.
Я абсолютно точно знаю, кто и как, и какие решения принимал. Те люди, которых вы называете (Шкеле, Лембергс, Шлесерс, прим. LSM.lv), этих решений не принимали. Поэтому вредить им, их знакомым, их семьям и их окружению я не буду. Кто принимал эти решения, и кто отдавал эти приказы – мы скоро дадим эту информацию, но они никогда не исходили из Латвии.
Я считаю. Что Латвия допустила только одну ошибку – нужно было по согласованию с нами перенять банк за один лат. В итоге, страна попала на большие деньги и продолжает попадать. Нельзя осуждать людей за это – это была истерика.
- В чём была ваша главная ошибка?
- Видимо, нам нужно было расти помедленнее, быть посерее. Вторая ошибка растет не из Прибалтики, она гораздо глубже. Заключается она как обычно, в людях. Эту информацию пока достаточно рано давать – она навредит и мне, и следствию, поэтому пока я подержу её при себе. Скажу только, что она касается определенных людей в России, но не имеет никакого отношения к Кремлю.
В 2008 году у нас было два варианта – либо сделать также как Parex - и не пытаться бороться, и пойти ко дну, либо попробовать. Но у Parex не было вариантов – его начали разрывать на части. У нас были. Если ваш ребёнок болен, ему поможет химиотерапия, но это вредно. Какое решение вы примере – будете его убивать, или попробуете? Я попробовал. И у меня в общем получилось. Экономически я могу доказать это достаточно легко. Просто с нами никто не разговаривает на эту тему. Что касается литовцев, то понимая, что изрядно накосарезили, они выбрали абсолютно правильную стратегию. Считая себя европейской страной, простейший способ для них – упрятать меня в клетку. Лет на десять – и всё само рассосётся.
