Ромуальд Ражукс по профессии хирург. Он пояснил, что с раковыми больными ему иметь дело почти не доводилось, но двадцать лет подряд он работал по ночам с черепно-мозговыми травмами. В его практике были случаи, которые старшие коллеги считали безнадежными и советовали не оперировать, но Ражукс был убежден, что бороться за пациента обязан до конца:
«Двух таких прооперировал. Потом встретил одного на улице, жив-здоров. Надо идти до конца, делать всё возможное! Не помогают лекарства? Есть противоболевые нейрохирургические операции на уровне корешков спинного мозга – всё это довольно широко разработано».
Не следует списывать со счетов и условную пассивную эвтаназию, когда из-за отсутствия сил и средств прекращается лечение основного заболевания, и больной получает только симптоматическое лечение – ему дают обезболивание, и он «уходит на этом фоне», отметил депутат. Такое практиковалось и в советские времена, и теперь – консилиум решает, какое лечение к пациенту применить.
Депутат Виталий Орлов, врач-невролог, признал: он получил медицинское образование еще в советское время, и тогда было кредо – «лечить до конца».
«И семья, в которой я рос, была с традиционными ценностями, когда родители делают всё для детей, а выросшие дети должны сделать всё для родителей, чтобы те закончили свою жизнь достойно. И в данном случае, когда мы говорим о человеке больном или немощном, я очень тяжело переживаю, когда кто-то отдает родителей в пансионат или опускает руки, когда приходит тяжелая болезнь...
Это крест, который нужно нести или врачу, или родственникам, и делать всё, чтобы человек ушел достойно.
Эвтаназия есть в тех странах ЕС, которые богаты. Это страны, которые позволяют себе тратить много на медицину и паллиативное обслуживание. То, чего пока не могут сделать другие страны, в том числе и Латвия. Нужно пройти некий эволюционный путь, чтобы латвийское общество смогло это принять. Я бы сейчас такой законопроект в парламент точно подать не смог».
Обсуждая эту этическую проблему, Сигне Межинска, специалист по биоэтике, доцент факультета медицины ЛУ, отметила, что эвтаназию возможно рассматривать лишь в качестве последнего средства, но никак не в качестве замены нормального паллиативного лечения:
«Может быть, это было бы важно для пациента – иметь возможность выбрать эту последнюю «дверь», через которую уйти. Но это – только в самом конце многих и многих мер, которые должны быть приняты до того».
А с лечением онкологии, в том числе с паллиативной помощью, в Латвии далеко не все в порядке, признала она.
По мнению Межински, такие дискуссии нужны: «Будут те кто против, будут те, кто за, но самое плохое – если мы не будем говорить об этом вообще, будто нет таких проблем и нет таких людей.
Но думаю, закона об эвтаназии не будет в Латвии в ближайшее время. Хотя сам этот разговор очень нужен – именно разговор о возможности ассистированного суицида».
По словам онколога, химиотерапевта больницы им. П. Страдиня Гунты Пуркалне, миссия врачей – все-таки сохранять жизнь, а не ассистировать желающим уйти из нее.
«Нужно делать всё возможное, чтобы человек жил, и жил как можно лучше. И я считаю – если у нас есть проблема с качеством жизни на определенном этапе рака, то медицине следует делать всё возможное, чтобы найти средства для обезболивания, для поддержания пищеварения (у некоторых пациентов с этим возникают проблемы на какой-то стадии болезни), делать всё, чтобы человек был более или менее удовлетворен.
И конечно, нужно работать и с семьей – потому что это очень большая нагрузка на семью. От отношений в семье, от атмосферы в ней многое зависит. Это очень воздействует на больного!
Если он себя чувствует нужным и любимым и если есть работающее обезболивающее и вся паллиативная помощь – думаю, вряд ли он согласится уйти из жизни. Человеку свойственно бороться за жизнь, и наша задача ему помочь!»
Пуркалне признала, что она, как врач, относится к эвтаназии неоднозначно. Она оговорилась, что не осуждает самоубийц, но «против того, чтобы это делалось рукой врача».
Онколог Латвийского онкоцентра Елена Тимофеева не столь категорична:
«Проблема эвтаназии – это вопрос цивилизованности. Если человек не может смириться с тем, какова сейчас его жизнь – я имею в виду, онкологический пациент, – и мы имеем дело с одним из таких случаев, когда человека нельзя вылечить, нельзя ему помочь… Тут не нужно говорить о нашей стране или уровне нашей медицины – при любом уровне медицины бывает болезнь, от которой ничто не может ему помочь. И если человек не может смириться с тем, какова теперь его жизнь,
если все врачебные возможности и методы исчерпаны, и человек не смиряется с тем, какой стала его жизнь – с этими болями, с отсутствием надежды на излечение, надежды на будущее, – я считаю, он имеет право выбрать уход из жизни.
Как - это уже другой вопрос. Сам ли он, или врач... здесь много вопросов. Это не самоубийство - он просит помощи как-то уйти от страданий, которые испытывает. Я считаю, мы имеем право принять этот закон, чтобы эвтаназия была».
Как уже писал Rus.lsm.lv, 45-летний житель Латвии Виестур Бунджа, два года страдающий от рака языка, разместил в соцсетях необычную просьбу о помощи: сборе пожертвований на поездку в Швейцарию для проведения ему эвтаназии. Там эта процедура хоть и не является разрешенной, но врачи, помогающие ее совершить, не преследуются по закону.
Физические страдания Виестура действительно очень тяжелы, надежд на излечение нет никаких, поэтому он принял решение уйти из жизни с достоинством. Необходимая сумма пожертвований, 10 тысяч евро, была собрана в считанные дни.
С полной видеозаписью дискуссии можно ознакомиться здесь.
