Согласно последним данным ЦСУ, в Латвии живет уже менее двух миллионов человек. Понятно, что в таких условиях экспорт становится главным двигателем экономики в стране. Подавляющее большинство крупных промышленных производств после выхода из состава СССР закрылись, поэтому ставка делается на другие продукты — в том числе пищевые. В течение последних 15 лет доля сельскохозяйственной и продовольственной продукции в латвийском экспорте стабильно росла, увеличившись со скромных 4-5% до солидных 20% в денежном исчислении. Немало этому способствовал и соседний российский рынок, где продукты из балтийских стран ценятся и ещё не забыты с советских времен. До санкций почти половина товаров, ввозимых из Латвии в Россию, была продуктами питания.
Как перестать ловить рыбку в мутной воде
Рыбные консервы беспрепятственно попадали на полки российских магазинов вплоть до середины прошлого года. Ответ Москвы на западные санкции поначалу затронул в основном крестьян и молочников. И только 4 июня 2015 года Россельхознадзор ввел запрет на рыбную продукцию из Латвии и Эстонии из-за повышенного содержания бензапирена. Латвия утверждает, что все нарушения уже устранены, но переговоры с российскими чиновниками результатов не дали — рынок все еще закрыт. Формально «рыбные запреты» не связаны с войной санкций, но в Латвии воспринимаются как очередной ее этап.
Для многих производителей рыбных консервов удар оказался более чем ощутимым. И это неудивительно: некоторые из них отправляли в Россию до 90% своей продукции. Сейчас почти все сократили производство, сократили персонал, а часть и вовсе приостановила работу. На этом фоне самый большой в Латвии рыбоперерабатывающий завод Kaija выглядит бухтой стабильности.
Андрис Бите, руководитель управляющей заводом компании Karavela, говорит, что предприятие в течение последних лет, еще до Крыма и санкций, искало новые рынки сбыта, в том числе на Западе.
«Я работаю с Россией начиная с середины 90-х годов. Рынок всегда был очень хаотичным, а конкуренция постоянно росла. Кроме того, каким бы богатым и большим рынок ни был, там все время возникали сложности. То новые стандарты этикеток введут, то изменится информация на упаковке, то находят бензапирен, то запретят ввозить товар по еще по какой-то причине.
Нельзя сказать, что в России мы чувствовали себя комфортно. Хотя, не скрою, сейчас, когда рынок закрыт, вернуться все-таки хочется.
Ведь латвийская продукция всегда ценилась. Например, шпроты делаются и в Калининграде, но наши и их консервы жили абсолютно разной жизнью на магазинных полках: латвийские стоили дороже и продавались куда лучше местных. Может показаться странным, но сейчас в России до сих пор можно найти латвийские консервы. Это те, что были ввезены до запрета — кое-где они остаются не раскупленными. Рубль упал, а любой импортный продукт стал стоить в два раза дороже. Покупают продукцию совсем не так охотно, как раньше. Поэтому, даже если бы нам дали вернуться, вряд ли бы мы восстановили объемы продаж».
Сейчас на заводе работают 350 человек. Сырье он получает далеко не только из Балтийского моря — с Аляски, Фарерских островов, Марокко, Исландии и других регионов. Кстати, копченая мелкая рыба в масле или знаменитые на всем постсоветском пространстве шпроты —далеко не главная продукция Kaija, в отличие от других латвийских заводов. В больших количествах предприятие делает консервы из скумбрии, сельди, лосося и кильки. Только 10% процентов продукции идет в страны Балтии, а на запад за последний год поставлено больше, чем в страны СНГ. Kaija — это один из самых крупных рыбопромышленных заводов в Северной Европе. До запрета на поставки в Россию объемы продаж ежегодно росли на 40%.
«Для меня очевидно, что решение о запрете на ввоз продукции из Латвии — политическое. Да и замещать наши поставки просто нечем: Латвия ввозила 150 миллионов банок консервов ежегодно. В России никто не может и не будет делать столько. Кстати, из-за этого у нас
была идея перенести часть своего производства в Калининград. Поехали, посмотрели, подсчитали, ужаснулись «откатам», поняли, что не будем делать этого никогда. 20 лет назад в Латвии было то же самое. Любой чиновник мог нагрянуть, начать угрожать проверками и требовать денег. Приходилось платить просто для того, чтобы продолжать работать. Сейчас подобное представить невозможно, и обратно совсем не хочется. В России же бизнесмены продолжают с этим жить.
Такой климат, в частности, не позволяет развиться нормальному производству. Даже если люди работают, у них одна цель — получить максимальный доход как можно быстрее, потому что уверенности в завтрашнем дне нет никакой».
Завод, которым сейчас руководит Андрис Бите, был основан еще в 1882 году датчанином и назывался тогда Arnold Sorensen. Потом он много раз переходил из рук в руки, но теперь старое имя используется вновь. Именно под брендом Arnold Sorensen предприятие продает свою продукцию в странах Скандинавии. Это лишь один из трюков, проделанных предприятием для успешного вхождения на новый рынок. Потребительские привычки не переделать в одночасье, поэтому латвийские консервы на полках магазинов Швеции и Норвегии мимикрируют под местный товар: от бренда и формы упаковки до вкусовых качеств. Без подобных ухищрений успешный поворот на Запад был бы невозможным:
«Мы никогда не пытались продавать в Европе то, что мы умели производить и так. В той же Скандинавии народ не очень-то любит новизну в еде.
Если человек в течение 40 лет покупал банку определенного цвета и формы, он продолжит делать это и впредь. Даже если на прилавке появится что-то в два раза дешевле, он вряд ли захочет это попробовать. Поэтому мы сменили круглые банки на четырехугольные,
а насыщенные и густые соусы на более натуральные. Но этого, конечно, не достаточно.
Главным было убедить партнеров в том, что мы не просто болтаем, а готовы выполнять обещанное, делать стабильные поставки, выдерживать качество работы, притом продавать консервы дешевле, чем они сами это могут на месте. Тут правда, у нас есть некоторые преимущества.
В Латвии, слава богу, еще не так развит весь этот европейский «социализм», когда от работника нельзя потребовать решительно ничего.
Налоги и требования к зарплате привели к тому, что многие предприятия из Скандинавии попросту убегают. В этом смысле
Латвия выглядит очень перспективно для разных производств.
Наша же цель сейчас — это дальнейшее расширение рынков сбыта. Мы все время ездим по миру, оцениваем полки магазинов, берем образцы, открываем их и смотрим, что можем сделать, а что нет. Это позволяет сразу определить, есть ли у нас потенциал на том или ином рынке. После этого, конечно, делаем более глубокое исследование. Просто так «на дурака» уже ничего не повезешь. Сейчас один из наиболее многообещающих рынков — это США. Объемы там большие, вполне сопоставимые с российскими, и уровень цен на продукты достаточно высокий. Да и консервы из балтийской рыбы уже потребляют — их ввозят поляки и шотландцы. Это очень важно, ведь
мы никогда не создаем новый рынок, а вытесняем уже действующих игроков. Это хорошо, когда есть с кем «воевать».
В любом случае, для нас приоритетен именно западный рынок, так как нестабильность рубля негативно сказывается на покупательской способности всего СНГ. Для меня очевидно, что проблемы там надолго».
Конкурентоспособность рыбных промышленников Латвии во многом обусловлена тем, что технологии, используемые для такого производства, в мире примерно одинаковы. Никто еще не придумал, как заворачивать шпроты в банки только с помощью машин. Человеческий труд играет крайне важную роль.
Поэтому на сегодня рыбная отрасль страны может позволить себе экспорт в более, чем пятьдесят стран мира. Правда, в сорок из них везет свои консервы именно Kaija — остальные производители куда сильнее зависели именно от России. Но и они сейчас ищут новые пути и участвуют в отраслевых выставках, куда могут поехать за счет поддержки государства.
«Русский мир» как рынок сбыта
Проблемы молочной отрасли— это наиболее обсуждаемая экономическая тема в Латвии в контексте российских санкций последних двух лет. Ведь из-за закрытия восточного рынка образовался переизбыток продукции не только в Латвии, но и в соседней Литве. Все это способствовало тому, что закупочные цены на молоко упали до 22 центов за литр и ряду хозяйств пришлось продавать заводам свою продукцию по цене ниже себестоимости.
В этом смысле Jaunpils Pienotava, молочный завод в небольшом городе Яунпилс в центре страны, является особенным случаем. Он принадлежит одноименному акционерному обществу, которым сообща владеют несколько десятков крестьянских хозяйств по всей Латвии. Так что цель компании — не только продажа производимой молочной продукции, но и приобретение сырья у своих владельцев на выгодных условиях. Тем не менее, только за прошлый год завод снизил свои закупочные цены примерно на треть, как и остальные участники рынка, признает его руководитель Виестур Крыловс.
Сам молочный завод, кстати, является привычной частью пейзажа городка с населением в 2 тысячи человек. В 2012 году он отпраздновал столетний юбилей. Занятость в регионе высокая, поэтому из 110 работников предприятия есть и такие, кто приезжает из соседних районов или даже из Риги. Завод — крупнейший налогоплательщик в городе, а, значит, от его благополучия зависит и благополучие региона.
Экспортировать свою продукцию, в первую очередь сыры, Яунпилс начал в 2000-х, а главным направлением закономерно стало восточное. Начиналось все с объемов, вмещавшихся в багажник легкового автомобиля, которые в конце концов превратились в 200 тонн в месяц. В какой-то момент Россия обеспечивала до 90% оборота производителя — хотя на момент введения санкций завод уже начал экспорт в Европу и восточное направление составляло «всего лишь» половину от общего объема. Тем не менее, эмбарго застало руководство предприятия врасплох.
«В день, когда объявили о санкциях, мы уже нагрузили машину товаром, и она направлялась в сторону границы.
Скажу откровенно — запаниковали. Связались с российским дистрибьютором и совместно решили попробовать «прорваться» через границу. Наш партнер даже выехал к рубежу, чтобы как-то помочь со своей стороны. Но — не удалось.
Пришлось весь груз разворачивать обратно. В итоге на складе «повисли» 200 тонн сыра — месячная партия. Затем моментально начался демпинг со стороны других предприятий на латвийском рынке, все стало дешеветь на глазах. Нам пришлось продавать застрявший на складе сыр из дорогого молока себе в убыток. Затем мы сократили свое производство, уволили часть персонала. При этом раньше с Россией у нас никаких проблем не возникало, наши сыры стояли на полках супермаркетов Москвы и южных областей. Притом всюду мы поставляли тот же самый продукт, что было очень удобно. О возвращении сейчас и не думаем.
Даже если санкции отменят, все равно торговать невыгодно из-за обвалившегося рубля. Удар из-за закрытия рынка чувствуем до сих пор. Если бы он случился 4 года назад, когда в Россию уходило 90% нашей продукции, то думаю, что пришлось бы объявлять себя банкротами».
Яунпилс также брал кредиты для расширения производства. Сейчас новое оборудование закуплено, но часть его простаивает из-за отсутствия рынка сбыта. Тем не менее, завод гасит кредиты, не пропуская платежи.
В то же время представители предприятия ездят по различным международным выставкам, пытаясь наладить поставки сыра, сметаны, моцареллы и другой продукции, и в Европу и США, и в Китай и Среднюю Азию. Пока с переменным успехом — прежние объемы производства еще не восстановлены. Сейчас главный рынок для Яунпилса — немецкий. Впрочем, небольшие партии продукции востребованы в Чехии, Испании, Туркменистане и даже за океаном.
Большинство упаковок продолжают печатать на русском языке. Ведь основной покупатель продукции на западе — это выходец с постсоветского пространства, представитель «русского мира».
«Наша продукция идет в специализированные магазины для русских, живущих в Германии, США или другой западной стране. Это, так сказать, наша целевая аудитория, ведь
«настоящим» иностранцам наши сыры не нравятся
— на Западе вкусовые привычки очень консервативны. Конечно, на этом «ностальгическом» рынке тоже есть своя конкуренция. В первую очередь, это литовцы и поляки. Мы же стараемся брать качеством, полностью не механизируя производство и продолжая во многом полагаться на ручной труд, так как ни с их объемами, ни ценой соперничать не можем», — считает Крыловс.
Нам больше нечего упаковывать
Пострадать от санкций можно, и не работая с Россией напрямую. Достаточно, чтобы плохо стало вашим бизнес-партнерам. Gofre Baltija — небольшая компания, которая занимается сбором картона и другого вторичного сырья, а также перепродажей упаковки, предназначенной для самых разных товаров.
Фирма поставляла картонные коробки производителям и молочной продукции, и рыбоконсервным заводам. Сейчас значительная часть партнеров сократила производство, а несколько закрылись. Отсюда — снижение оборота предприятия примерно на 20% в прошлом и туманные перспективы в этом году, говорит заместитель директора Светлана Полтавченко.
«Мы активно сотрудничали с рыбоконсервными заводами, на сегодняшний день практически все они стоят. А те, кто продолжают работу, делают это с трудом. Для нас
сейчас главная задача — это сохранить людей. Мы не хотим расставаться ни с кем из двух десятков работающих у нас. Найти квалифицированные кадры сегодня в Латвии почти невозможно,
а обучение сортировщика картона занимает не менее трех месяцев — это только на первый взгляд кажется, что там нечему учиться».
Предприятие покупает упаковку на заводах, которым само же и поставляет собранную и отсортированную макулатуру. Партнеры фирмы находятся и в ближнем зарубежье (Украина), и в дальнем (Панама и Китай). На данный момент упаковка в большей мере требуется компаниям, которые переориентируют свое производство с России на Европу:
«Конечно, это не железная система, но
клиенты, начинающие работать с Европой, предъявляют нам зачастую абсурдно завышенные требования.
И я не говорю о том, что необходимо соблюдать очень жесткие стандарты по размерам и материалам. Иногда доходит до того, что ящик существенно повышает себестоимость продукции. Как-то работая с одним клиентом, мы сделали ящик даже лучше, чем был заказан. А нам его возвращают, требуя, чтобы мы использовали тот скотч, что указан в немецком стандарте. А он ведь не клеит!»
Сухой остаток
Согласно данным МИДа Латвии, прямые потери экономики страны от российского эмбарго в прошлом году составили примерно четверть процента от ВВП или 60 миллионов евро. Если же учитывать и потери из-за падения курса рубля, то сумма окажется более значительной — порядка 200 миллионов евро.
Но никто из предприятий, оставшихся работать на рынке, посыпать главу пеплом не спешит. Герои этого материала также смотрят в будущее, скорее с оптимизмом, пусть и разной степени сдержанности. Никто из них не думает об уходе из бизнеса, да и планов по развитию не оставляет. А один из собеседников даже предположил, что, закрытие российского рынка может пойти на пользу отрасли. По крайней мере, это выход из зоны комфорта и неплохой стимул для поиска новых возможностей.
